Итоги 2022 и прогнозы на 2023 год

Дрейф в сторону тоталитарных практик с возможностью срывания в экономический штопор

27 декабря 2022 года еженедельный аналитический мониторинг Belarus in Focus в партнерстве с Пресс-клубом, сайтом экспертного сообщества Беларуси «Наше мнение» и Беларусским институтом стратегических исследований (BISS) провели онлайн-заседание экспертно-аналитического клуба, чтобы обсудить итоги года.

Основными спикерами выступили беларусские аналитики:

• Андрей Казакевич – PhD, директор института «Палiтычная сфера»;
• Дмитрий Крук – экономист, старший научный сотрудник BEROC;
• Вероника Лапутько – соосновательница исследовательского центра EAST Center;
• Павел Мацукевич – старший исследователь Центра новых идей;
• Артем Шрайбман – политический аналитик, приглашенный эксперт Carnegie Endowment for International Peace.

Также в заседании экспертно-аналитического клуба приняли участие представители международных организаций и дипломатического корпуса, аналитики, журналисты и правозащитники: Юрий Дракохруст, Дельфина Эртановска и другие.

Модерировали дискуссию Вадим Можейко (Наше мнение/BISS) и Антон Рулев (Belarus in Focus).

Яркие тезисы из дискуссии

• “Война развязала режиму руки, ему нечего терять” (Вероника Лапутько);
• “Непонятно, почему для противостояния Кремлю Украину нужно поддерживать, а Беларусь – ослаблять” (Павел Мацукевич);
• “В мире много людей сидит. Этот вопрос никогда не появится на порядке дня если его не поднимут беларусы” (Андрей Казакевич);
• “В экономическом плане Беларусь смотрели как на родственницу, не совсем соответствующую критериям нормальности” (Дмитрий Крук);
• “Ощущение, что приоритеты по фандрайзингу находятся где-то не там” (Артем Шрайбман).

Главные последствия войны для Беларуси

Андрей Казакевич:

И внутренняя динамика репрессий, и отход Беларуси на второй план в международной повестке – все это теперь во многом зависит от военной динамики и России. Торможение диалога с властями по освобождению политзаключенных также связано с тем, что до завершения войны открытие такого рода контактов невыгодно Москве, и у нее есть ресурсы, чтобы свести эти усилия к минимуму.

Дмитрий Крук:

Беларусская экономика в рецессии (с 2021 падение ВВП на 7%), хотя кризис и не такой тяжелый, как можно было ожидать (падение до 20%). Из этого власти делают вывод, что все неплохо. Но экономика еще не прошла все последствия, порожденные войной, может быть падение и дальше. Еще больше усугубляется зависимость от России, до 70% внешней торговли идет через нее – такие масштабы до войны было сложно вообразить. Выросла и энергетическая зависимость, а “соглашение о косвенных налогах подсадило беларусский бюджет на тугой поводок, который придерживает Россия”.

Вероника Лапутько:

Усилилась и изоляция Беларуси, и репрессии, которые приобрели сталинские методы и масштабы: “Война развязала режиму руки, ему нечего терять”. Беспринципные и преданные люди, окружающие Лукашенко, руководят всеми ветвями власти. Скоординированность и сюрреалистичность пропаганды госТВ и в соцсетях используется для запугивания беларусов и внутри страны, и вне нее. Ну а кто-то и правда начинает верить в усиливающиеся нарративы, что в Украине неонацисты, а уехавшие беларусы – грантососы в хаосе.

Павел Мацукевич:

В отличии от образа последней диктатуры Европы, образ Беларуси как соагресора начал проецироваться на людей. Война поменяла роли: Путин стал большим злодеем, чем Лукашенко. Если беларуская армия не будет участвовать в войне – это может помочь Лукашенко отвертеться от ответственности. Война также поменяла отношение России к своему единственному союзнику: преследуя свои цели, Кремль идет навстречу почти всем пожеланиям Лукашенко.

Артем Шрайбман:

И в военной сфере, и в экономике десуверенизация происходит хоть и де-факто, но не де-юре. Не происходит кодификации интеграции, которую потом было бы трудно демократической Беларуси вернуть назад. Не создаются российские военные базы; и в экономике не создается чего-то, что может пережить нынешнюю ситуацию.

Война стала неподконтрольным никому фактором, сдерживающим способность Минска внешнеполитически маневрировать. Война вмешалась и в деятельность демократических сил, упростила выбор: нельзя больше пытаться балансировать и вбивать клин между Лукашенко и Путиным. Но усложнился выход на большинство в Беларуси: серединный беларусский избиратель далеко не настолько в прозападном и проукраинском сегменте, как теперь политики. “Насколько бы вы ни были легитимны в глазах своих сторонников, и насколько бы ни был непопулярен Лукашенко, но, если вы занимаете моральную, но непопулярную позицию в обществе – это проблема, если вы хотите достучаться до большого электората”.

Каковы эффекты от санкций, и какие еще варианты поведения остались у Запада

Павел Мацукевич:

“Непонятно, почему для противостояния Кремлю Украину нужно поддерживать, а Беларусь – ослаблять”. Эффект санкций – более стремительное движение Минска в сторону Кремля, и если Запад этого не хочет, то надо думать над тем, как предоставить Лукашенко поле для маневра. Часть санкций против России также помогли минскому режиму, освободили ниши, за которые могут побороться и беларусские предприятия.

Санкциям не хватает инструментов непубличной дипломатии. С санкциями уже ничего не поделать, они поставлены на поток. Посадка самолета, миграционный кризис и война открыли новое санкционное досье по Беларуси.

Дмитрий Крук:

Санкции очень мощные, нынешний пакет до войны был бы за гранью фантастики. Потери по выпуску продукции могли быть до 20%, хотя пока 4% – благодаря наполовину везению, а наполовину заслуге властей – но ценой того, что еще больше подвесились на российский крючок. Однако об устойчивости речи не идет, сваливание в штопор еще может произойти.

Потенциал санкций в ослаблении милитаристского потенциала Беларуси исчерпан процентов на 70, а как инструмент демократизации санкции и не создавались (хотя четкой установки для чего вводились санкции – нет). В 2023 году будет всё больше выходить на повестку дня механизм корректировки санкций: у акторов теперь больше времени подумать про последствия, цели и механизмы санкций, а не просто “реагировать, потому что не можем не отреагировать”.

Артем Шрайбман:

Основные проблемы санкций – исчерпанность их потенциала, переоценка Западом их влияния и недооценка способности Беларуси и России адаптироваться, дырявость мер и нехватка вторичных санкций.

“Почему нужно ослаблять Беларусь?” – это эгоцентричная постановка вопроса, мимо целеполагания ЕС. Санкции вводятся не обязательно для того, чтобы что-то случилось или не случилось в Беларуси. Приоритет Запада – не комфорт маневра Лукашенко, и не чтобы мы вернулись в Беларусь вместе с демократией. Санкции – это механизм создания стимулов для всех, кто может оказаться на месте Лукашенко. Если оставлять безнаказанным такое поведение – помощь всеми ресурсами, кроме армии, в войне с признаками геноцида – то и другим почему бы так себя не вести? Санкции задают цену конкретных действий, которую все в мире должны учитывать; чтобы условно союзник Китая в случае его агрессии против Тайваня дважды подумал, поддерживать ли его.

Альтернатива санкциям – не наказывать, а вознаградить Беларусь – приведет к уверенности Лукашенко: “Зачем мне останавливать соучастие в войне если это и Россию радует, и Запад подстегивает мне помогать?”.

Андрей Казакевич:

В условиях войны важен механизм ослабления противника. Становится важно не наказывать и не перевоспитывать, а нанести экономический ущерб, ослабить потенциал, чтобы не было ресурсов продолжать войну. В этом смысле санкции против Ирака, Ливии, Кубы, КНДР и Венесуэлы успешны, так как ослабили их потенциал внешней угрозы. Так что снятие санкций возможно разве что после конкретного шага Лукашенко, демонстрирующего его стремление вырваться из российских объятий.

Для возможного начала торга политзаключенными в обмен на некоторые санкции Западу нужна уверенность, что это вообще будет хорошо воспринято беларусами. Политики могут встроить это в порядок дня только если такой подход будет звучать в медиа и от диаспоры: “В мире много людей сидит. Этот вопрос никогда не появится на порядке дня, если его не поднимут беларусы”.

Вероника Лапутько:

Беларусы часто забывают, что западные страны вводят санкции в первую очередь для своей безопасности, чтобы защититься от таких соседей – по аналогии с тем, как физическое ограждение строят на границах с Польшей, Литвой, Украиной. Поэтому сильные санкции были приняты быстро именно после посадки самолета – потому что это вопрос безопасности граждан западных стран. Но есть и моральное измерение санкций: люди понимают, что про их страны не забыли, видят происходящие там нарушения прав человека.

Деятельность Светланы Тихановской и Кабинета в 2022 и 2023 годах

Андрей Казакевич:

“Лучше, чем ничего”. Работа шла в основном в информационном поле, а в отстаивании интересов целевых групп – бизнеса, гражданского общества, диаспор – ожидания большие, а способностей и кадрового потенциала Кабинета не хватает. Однако на фоне укрепления изоляции режима вырос интерес к демократическим силам как представителю воли беларусского народа. Создание протополитического субъекта из полка Калиновского стало феноменом 2022 года – в беларусской политике 20 лет не было такого милитаризованного субъекта с национальной повесткой.

На августовской конференции было видно, что другие политические силы, кроме Офиса Светланы Тихановской (ОСТ) и полка Калиновского – и “Вместе”, и Цепкало – вовсе не могут продемонстрировать никакой деятельности. Но чтобы занять весь политический спектр Беларуси, нужны разные политические силы, а сейчас по факту есть один центр, имеющий хоть какие-то ресурсы и активность.

Дмитрий Крук:

“Неплохо, но недостаточно хорошо”. Не было явных ошибок и плохих действий. Но, за исключением августовской конференции, повестку дня задавали власти, а не демократические силы (в отличии от 2020 года). И прошедших полутора-двух лет уже достаточно, чтобы сформулировать долгосрочные флагманские инициативы, давать стратегические ответы. Например, как реагировать на сближение с Россией, как можно структурировать и организовать людей в эмиграции.

Вероника Лапутько:

Внешнеполитическая деятельность ОСТ очевидна и довольно эффективна. Раньше беларусская оппозиция могла только мечтать, чтобы быть на международных площадках в такой роли. Но нет инструментов для работы с людьми в Беларуси.

Павел Мацукевич:

Не связываю перемены в Беларуси с действующими политическими игроками – думаю, все они вне игры. Активны Лукашенко, Запад, Россия – а влияние Кабинета на решения Запада носит ограниченный характер (Макрон и Помпео не согласовывали свои звонки Лукашенко с Тихановской). Кабинету надо думать в интересах Беларуси, раз он как протоправительство, а мы вот сегодня говорили, что санкции Запад вводит в своих интересах. Вижу перспективы Кабинета по лоббированию интересов беларусов за рубежом, уровень встреч это позволяет.

Артем Шрайбман:

Ниши внутренней политики, борьбы за власть, не существует, и создать ее для себя демократические силы не смогли: никакие планы “Перамога” не запускали, дворовые сообщества не сохранили – нечего противопоставить катку репрессий. Не увидел успехов и с подготовкой будущего силового сопротивления, единичные репортажи с тренировок хоругвей показывают десятки человек, жалующихся на нехватку ресурсов.

Консолидация демократических сил противоречивая: Кабинет создали, но объединились не все. Критика с разных сторон: и от более умеренной партии “Вместе”, и от более радикальных кругов (Киберпартизаны, Супраціў).

С точки зрения дипломатии успехи есть, выжимают тут максимум возможного в условиях падения интереса к Беларуси. Успехи познаются в сравнении, например, с русскими за рубежом, которые бы очень хотели иметь свой ОСТ. Визовые решения для беларусов лучше, и ОСТ успевает лоббировать отмену тех же поспешных санкций против беларусских студентов.

Колоссальный провал – неспособность наладить поддержку семей политзаключенных, да и их самих. “Ощущение, что приоритеты по фандрайзингу находятся где-то не там”. Возможно, ситуация изменится после назначения Ольги Горбуновой представителем по социальным вопросам.

Каковы перспективы силового сопротивления в Беларуси?

Андрей Казакевич:

Партизанские войны не выигрываются, а имеют психологический эффект. Исходя из исторического опыта, обычно позитивных последствий нет, но режимы используют это для усиления репрессий. Нет механизмов как партизанское движение против консолидированной силовой машины может дать политический эффект. Я бы не советовал в такие игры играть.

Артем Шрайбман:

В сегодняшней фазе беларусского режима (консолидированный авторитарный режим с поддержкой России) партизанские акции могут иметь только моральный смысл – показать миру сопротивление беларусского общества: у нас тут рельсовая война, не вводите против нас визовые санкции.

А если мы будем в ситуации 1943-1944 года, то есть оккупации реальной и признаваемой всем обществом (а не только частью диаспоры), будет организована освободительная армия, а режим коллапсирует – тогда да, партизанщина может иметь смысл. Но я не вижу таких сценариев в ближайшем будущем.

Что будет определяющим во внутренней политике Беларуси в 2023 году?

Вероника Лапутько:

Определяющей будет война в Украине. И репрессии будут усиливаться, и давление Путина на Лукашенко, но в то же время и поддержка Россией единственного союзника. Будут ухудшаться экономическая ситуация в Беларуси – и хорошо бы демократическим силам за границей про это не забыть. Потому что если власти в какой-то момент выступят с новым социальным контрактом – это может сработать.

Андрей Казакевич:

К сожалению, определять роль будет в основном Украина, шире – динамика отношений России и Запада: роль самой Беларуси будет небольшой. Если будет продолжаться конфронтация, то никаких возможностей для перелома нынешних тенденций не вижу (и по санкциям в том числе). А если динамика в отношениях России и Запада будет другая, например, в результате военного поражения, тогда будут открываться окна возможностей.

Дмитрий Крук:

Определять будут также беларусско-российские отношения, (не)желание России использовать Беларусь после поражения как утешительный приз. В экономике еще не было такого короткого поводка, чтобы другая страна контролировала 7-8% доходов беларусского бюджета. Возможен и вариант срывания в штопор, потери до 20% ВВП – например, если исчезнут по разным причинам возможности сверхдоходов от некоторого экспорта.

Павел Мацукевич:

Главной будет не сама война, а степень участия в ней Беларуси, и на почве этой темы будет возможна коммуникация с режимом. Не жду снятия принципиальных санкций, но возможны уступки в обмен на тот же транзит зерна, и возможно тогда кто-то и на свободу выйдет.

Артем Шрайбман:

По базовому сценарию затяжного конфликта нас ждет дрейф в сторону тоталитарных практик, включая зачистку партийного поля. Пока беларусско-российские отношения переживают ренессанс, и вопрос как долго такой медовый год может продолжаться. Норма в этих отношения скорее конфликтный торг. Война сплачивает, заставляет откладывать проблемы в долгий ящик, но влияние на Беларусь санкций может быть даже более существенным, чем на Россию (если Москва будет совсем не ресурсна содержать Минск).

Два маловероятных сценария, способных сильно всё изменить. Первый – втягивание беларусской армии в войну, либо превращение территории Беларуси непосредственно в театр военных действий между армиями России и Украины или НАТО. Второй – победа Украины или ее очевидные бесповоротные успехи, что создаст новые стимулы для Лукашенко уступать, не желая ассоциироваться с проигрывающей Россией.